ОТНОШЕНИЯ + РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ

Двенадцатилетняя Варенька прижалась в углу, пока её мачеха избивала её кухонным валиком. "Кому ты такая сдалась, дармоедка! - орала женщина. - Лишняя обуза! На, получай!" С этими словами она швырнула на пол засохший кусок хлеба. Варя, подобрав краюшку, начала её жевать, смешивая хлеб со слезами. Девочка плакала едва слышно - она прекрасно знала, что стоит ей заплакать громче, и мачеха снова начнёт её избивать...

Муж Сашеньки сузил глаза и произнес: "Почему же у тебя дрожат коленки? Ты, может быть, была с кем-то на стороне?". Молодая женщина не смогла найти подходящий ответ, и вместо этого из ее глаз брызнули слезы. Молчание Сашеньки и ее слезы только усилили уверенность графа в своей правоте.

Шарль начал ходить из угла в угол комнаты, бормоча себе под нос какие-то бессмысленные слова. Сашенька не могла сдержать своего плача. Она даже не могла представить, что однажды будет бояться до дрожи в коленках человека, которого еще совсем недавно любила всей душой.

Бедная графиня не имела представления о том, что впереди ее ждут еще более страшные события.

в иллюстративных целях.

Согласно всем установленным нормам, он был обязан вступить в брак. Его девушка была глубоко влюблена, ее отец, который также был его прямым начальником, ожидал сватов, и компрометирующая ситуация, в которой они оказались, уже стала реальностью.

"Тебе повезло, Александр, - говорили ему его товарищи по службе, - теперь твоей карьере ничего не угрожает, ты сделал отличный выбор, женившись на дочери командира полка! И еще одна вещь - она такая красивая!".

Александр кивал в знак согласия, но его выражение лица оставалось мрачным. И было основание для грусти, поскольку его на самом деле звали не Александр, а... Надежда.

"Поймите, я уже давно ощущаю этот голод, - сетовал он. - Моя жена - простая крестьянка, невежественная и грубая. Я никогда не испытывал любви".

Ляля внимала его словам, стараясь осознать, как ей объяснить это своему супругу.

На чердаке царила полная темнота. Катарина подняла масляную лампу выше, и ... из груди вырвался громкий крик. Сквозь прозрачную стенку гроба на неё смотрело безжизненное лицо женщины.

Катарина продолжала кричать. Весь её мир, вся её жизнь развалилась в одно мгновение. Ужасная тайна её любимого мужа смотрела на неё из мрака.

"Если он меня поцелует, я стану беременной!", - произнесла 18-летняя Валя перед своей свадьбой. Ее сестра Лиза была в полном шоке: "Что, ты этого не осознаешь?!". Лиза подумала, что сестра просто шутит.

"Разве малыши не появляются на свет от поцелуев?" - спросила Валя, добавив с раздражением: "Ты просто подшучиваешь надо мной, Лиза!".

В иллюстративных целях.

Страшный шум стоял 22 июля 1851 года в доме Василия Кобелькова, успешного купца и градоначальника городка Вознесенск Оренбургской губернии. Плакали и причитали женщины, мужчины переговаривались между собой с мрачными лицами. Повивальная бабка приводила в сознание упавшую в обморок немолодую уже женщину, жену Кобелькова, только что родившую.

"Басурмане слишком грубы в опочивальне". Настя не раз слышала это от сенных девиц. А теперь вот ее, боярышню, родной отец отдает за татарина, инородца! Давно ли скакали по Руси татарские полчища, осыпая города стрелами, угоняя девок в полон, где творилось с ними страшное? И вот, когда Русь победила, когда великий князь Московский сокрушил хана, да сделал его своим верным вассалом, ее, Настю Мстиславскую, отдают басурманину на поругание!

"Наутешалась с полюбовником?", - прошипел супруг, зажимая Александре рот. Он набросился на нее прямо с порога, повалил на пол.

Александра беззвучно рыдала, крупные слезы бежали по ее щекам. Она вернулась ради детей, но сейчас будет подвергнута самому жестокому для женщины унижению. И кем подвергнута, собственным мужем!

"Ты принадлежишь мне, - губы графа обжигали, как раскаленное тавро. - Ты - моя собственность!".

Затрещала разрываемая ткань..

"Она ж дочь твоя перед Богом!", - батюшка Матрёны, как мог, увещевал старика. Но тот лишь посмеивался, покручивая ус. Для себя Иван Степанович давно все решил: красавица будет его. Уж больно хороша выросла крестница! Грешно, конечно, но не менее грешно кому-то другому отдавать такую красоту..

"Нагая уже?" - спросил государь, входя в мертвецкую. Петру пришлось наклониться, чтобы не удариться головой: такой низкий был потолок. Доктор-немец засуетился, загремел инструментом.

"Сейчас, Ваше Величество, сейчас. Нужны только особые ... щипчики".

"Ехай в Московию, откуда явилась!" - прошипела старуха-литовка, с ненавистью глядя на Елену. Молодая княгиня остановилась напротив гневливой бабки и, ласково улыбаясь, протянула ей монету. Старуха денежку взяла костлявой рукой, но тут же плюнула вслед благотворительнице.

Аринка рыдала навзрыд: свёкор хотел большего. Его взгляды, намеки, ухмылки преследовали бедняжку повсюду. Теперь Аринке стало ясно: Никифор Сидорович - снохач. Глотая слезы, бедняжка повторяла это липкое, холодное как жаба, слово: "Он снохач, снохач".

Близилась ночь, а мужа на полатях больше не было - сослал отец 13-летнего Потапа...

"Опять барыню барин лупцует", - шептались дворовые, качая головами. Крестьяне слышали лишь звуки пощечин, но ни единого женского вскрика, ни стона до них не доносилось.

- Почему простынка чиста? - допытывался муж, вдавив пальцы Марфе в плечи. Марфа, рыдая, не знала, куда ей деваться.

- Отпусти, очень болно, - молила она.

- Говори! - взбеленился он. - Отчего ни пятнышка нет на простынях?

Марфа, всхлипывая, начала рассказывать.

- Что соблазняет тебя, то отрежь и брось, так в Писании сказано, - увещевала бабка девочку пятнадцати годков от роду.

Прасковья слушала, кивала головой. С детства девочка была религиозной, постилась, ни одной службы не пропускала. Но мало этого было Прасковье. Хотела очиститься, избавиться от бренного, от диавольского. Тут-то бабка Лукерья и подвернулась..

"Всыпать девке как настигнете!" - таков был приказ барыни. И, ладно бы, о крестьянке какой говорила Салтычиха, - дело уже привычное, так нет же, о дворянке! Юная Пелагея знала, какую судьбу уготовила ей "кровавая барыня" на Большой Калужской дороге. Знала, но ради любви была готова на все. Даже на побег от Салтычихи..

Все было кончено: она погибла. Золотая девочка, надежда родителей, та, которую, по словам маменьки, ждало "сказочное будущее". И вот оно, это будущее! Грязный номер московской гостиницы, разорванное платье, синяки на руках и ногах, губы, которые, кажется, еще помнят вкус грубых, пьяных поцелуев... Да, все кончено!

Она больше не сможет смотреть в глаза нормальным людям, не сможет смотреть в глаза своим родителям, братьям и сестрам. Своему обожаемому дяде.

От юной княжны пытались скрыть подробности страшной гибели ее любимого супруга, но она все узнала. Домочадцы писали впоследствии, что никогда в жизни они не видели столь сильного проявления горя - настоящего, тяжелого, убийственного горя.

Горя от любви...

"Анька, спишь?". Шепот мужа обдал плечо 13-летней Анны. Нет, она не спала, но не подала вида.

Убедившись, что супруга спит, Александр Матвеевич поднялся и, набросив халат, стал красться к выходу из комнаты. Там, в сенях, спала Матрена - молодая, дородная крестьянская девка.

Анна услыхала скабрезную шутку мужа, приглушенный смех Матрены. Барышня открыла глаза. Межкомнатных дверей в доме не было, в сени падал свет от луны, и ей все было прекрасно видно.

Анне хотелось закрыть глаза, не смотреть на происходящее, но она, сжав зубы, смотрела. Ведь не зря дорогая маменька с раннего детства учила ее терпеть боль....

Князь вспыхнул гневом: его удача подводила. Каждый раунд уводил его в проигрыш перед графом Разумовским. Ставки постоянно росли, и наконец ущерб понесенный князем достиг предела, граничащего с полным банкротством.

Единственный способ избежать позора заключался в том, чтобы отыграться. Вопрос лишь в том, что поставить на кон. Свою усадьбу? Поражение приведет к тому, что он останется без крова над головой и, возможно, потеряет все.

-Можете поставить на кон свою жену, Александр Николаевич, - внезапно предложил его противник. - В этом случае, неважно, как развернется игра, все, что вы проиграли ранее, останется у вас.

Турчаночка была чудо как хороша. Барин, усмехаясь, смотрел на пленницу, нимало не заботясь о том, что стоящей рядом с ним супруге его интерес был прекрасно виден и понятен.
Смуглая кожа, пронзительные карие глаза, изумительные изгибы, напоминающие барханы пустынь.
Турчанка стояла перед русским помещиком и его женой, скромно потупив взгляд. Она была настоящей дочерью своего народа, и с молоком матери впитала простую тайну выживания: если ты попала в плен, сохраняй покорность и верно служи своим новым господам.
Барин что-то сказал по-русски, засмеялся, глядя на Сальху. Девушка, понимая, что сказанное относилось к ней, улыбнулась в ответ.
Она в плену; этот толстоватый, лысоватый мужчина - ее господин, и она будет покорна ему во всем.